Партийности принцип это один из основных принципов советской тоталитарной идеологии, искусства, литературы, способ воздействия и руководства коммунистической партии в области культуры. Для обоснования партийности принципа использовалась статья В.И.Ленина «Партийная организация и партийная литература», написанная в ноябре 1905 по частному поводу о подчинении партийной пропагандистской литературы партийному контролю. Подобное требование «направленных убеждений» еще раньше высказывал Н.К.Михайловский, а до него В.Г.Белинский в известном письме Н.В.Гоголю (1847). Вопрос о связи писателя с партией широко обсуждался в русском обществе начала 20 века. Наиболее четко сформулировал это В.В.Розанов в статье «Писатель-художник и партия» в июле 1904: «Литература разделилась на «программы действий» и требует от каждого нового писателя как бы подписи идейного «присяжного листа». - «Подпишись - и мы тебя прославим!» - «Ты отказываешься? Мы - проклинаем тебя!»… Партия вербует, зовет и зовет; вы (единичный писатель) должны ей помогать. А в чем она вам поможет - это не тревожит ее совести; что она вам предложит в качестве яств - об том нет вопроса у публицистических «поваров» (Розанов В.В. Собрание сочинений. О писательстве и писателях).

С критикой статьи Ленина выступил В.Я.Брюсов, для которого тогда была неприемлема нетерпимость Ленина к инакомыслию по принципу халифа Омара: «Книги, содержащие то же, что Коран, лишние, содержащие иное - вредны». «И поскольку вы требуете веры в готовые формулы, - писал он, - поскольку вы считаете, что истины уже нечего искать, ибо она у вас, - вы враги прогресса, вы наши враги» (Брюсов В. Свобода слова. Весы. 1905. No 11). В 1940 вышел сборник «Ленин о литературе», в котором партийности принцип был уже распространен на всю художественную литературу. Вместо объективного исследования жизненного материала (что именовалось «объективизмом», «беспартийностью» в науке и искусстве) был выдвинут партийности принцип, который стал методологической основой, подменившей все иные подходы в общественных науках. Даже слабая попытка ограничить общетеоретическое значение статьи Ленина конкретно-историческими рамками партийной борьбы тех лет, предпринятая в годы «оттепели» Я.М.Строковым (Вопросы истории. 1956. No 4), вызвала резкую отповедь со стороны официальной идеологии. Одним из частных примеров партийности принципа стал приоритет сталинских, а после 1956 ленинских работ , которые были призваны определять методологические и теоретические основы советского литературоведения. Образцом партийности принципа стали статьи Ленина о Л.Толстом, в которых наследие великого художника и мыслителя оценивается исходя из целей большевистской революции. Книги Толстого интересовали Ленина лишь как отражение («зеркало») пролетарской революции. Отсюда попытка отделить Толстого-мыслителя как «помещика, юродствующего во Христе» («Лев Толстой как зеркало русской революции», 1908) от Толстого-художника. На основе партийности принципа Ленин в 1913 выдвинул положение о двух культурах в каждой национальной культуре, что было направлено на разрушение целостности культуры и литературы как национального явления и служило целям борьбы с «инакомыслием».

История понятия партийности в несколько иной плоскости восходит к спору немецких поэтов Ф.Фрейлиграта и Г.Гервега. В стихотворении «Из Испании» (1841) Фрейлиграт заявил, что «поэт на башне более высокой, чем вышка партии стоит». Гервег в стихотворении «Партия» (1842) выступил против Фрейлиграта, став, по словам Г.Веерта, «знаменосцем политического направления в литературе». Ф.Энгельс, принявший сторону Гервега, говорил о неизбежной «тенденциозности» в литературе (письмо Минне Каутской 26 ноября 1885).

Анализ трудов В.И. Ленина показывает, что он обра­щался к принципу партийности в двух случаях: во-первых, для разоблачения претензий того или иного деятеля на над­классовую объективность; во-вторых, для обоснования кон­кретных практических решений. В обоих случаях партийность понималась не как формальная принадлежность к политической партии, а как мерило направленности реальной деятельности отдельного человека, учреждения, обществен­ной организации. Для В.И. Ленина высшим проявлением партийности была коммунистическая партийность, заклю­чающаяся в верности марксистскому учению, строгом сле­довании требованиям партийного устава и текущим реше­ниям руководства партии.

С изменением статуса ленинской партии обнаружива­лись различные грани принципа партийности, раскрывал­ся его обоюдоострый характер. В истории КПСС выделим период революционной борьбы в подполье, военный ком­мунизм и послеленинскую эпоху. С этими этапами связа­ны, так сказать, «партийность подпольная» и «партий­ность правящая». Их различие состоит в том, что в пер­вом случае критерий партийности распространялся только на членов партии, во втором случае - гораздо шире. Следует различать 4 ипостаси принципа партийности:

1. Путеводный луч научной истины. Неологизм «пар­тийность» появился в 1894 г. в работе «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Стру­ве». Здесь Ленин противопоставляет «объективиста» и «материалиста», то есть марксиста, и доказывает, что материалист последовательнее объективиста и глубже, пол­нее проводит свой объективизм». Далее следуют знаме­нитые слова о том, что материализм (читай: марксизм) «включает в себя, так сказать, партийность, обязывая при всякой оценке события прямо и открыто становиться на точку зрения определенной общественной группы». В этом же смысле В.И. Ленин использовал термин «партий­ность» в «Материализме и эмпириокритицизме», в рецен­зии на второй том указателя Н.А. Рубакина «Среди книг».

Итак, принцип партийности предстает в качестве ме­тодологического принципа научного познания, подобного, допустим, принципу историзма. Отметается как лицеме­рие и обман объективистская иллюзия бесклассовости и беспартийности. Истинное познание общественных явлений и процессов, утверждает В.И. Ленин, может быть до­стигнуто только через призму марксистской партийности. Отсюда вытекает требование к ученым, писателям, работ­никам культуры - опираться в своей деятельности в каче­стве методологической базы на марксистскую идеологию.

1.Кредо партии нового типа. Партия большевиков как партия нового типа отличалась бескомпромиссной нацеленностью на социалистическую революцию и дик­татуру пролетариата. Понятие партийности получило отчетливо выраженный оценочный смысл: партийный - свой, беспартийный - чужой, антипартийный - враг. Подлинным партийцем-ленинцем считался тот, кто созна­тельно и добровольно подчинял свою личную волю воле партии, воплощенной в ее Программе, Уставе и текущий решениях. Если в научных спорах «оппонентом» партий­ности был «схоластический объективизм», то в жизни принцип партийности оказывался противопоставленным свободе личности. Ставя интересы партии выше интере­сов отдельного человека, принцип партийности допускал ограничение демократических свобод - слова, печати, со­вести, т.е. противоречил правам человека.

Трактовка принципа партийности, характерная для подпольной партии нового типа (1905 г.), содержится в ста­тье В.И. Ленина «Партийная организация и партийная литература» (Полн. собр. соч. Т. 12.― С. 99―105). В. И. Ле­нин перечислял формы реализации этого принципа:

Газеты должны стать «органами разных партийных организаций»;

Литераторы беспартийные, литераторы-сверхчеловеки изгоняются, и их место занимают литераторы, состоящие в партийных организациях;

. «издательства и склады, магазины и читальни, биб­лиотеки и разные торговли книгами» контролиру­ются пролетариатом.

Если обратиться к историческому контексту, то ста­нет ясно, что Ленин имеет здесь в виду газеты, издатель­ства, библиотеки, читальни, содержащиеся на средства партии, а не все российское библиотечное и газетное дело начала XX века. Говоря о привлечении литераторов в партийные ячейки, В. И. Ленин не требовал от М. Горько­го, активно сотрудничавшего в то время с большевистской печатью, вхождения в одну из ячеек. «Свобода слова и печати, - писал Ленин, - должны быть полными».

Итак, партийная печать, так же как члены партии, долж­на добровольно и бескорыстно, последовательно и неук­лонно проводить линию партии, отстаивать интересы партии, подчиняться партийной дисциплине. Приоритет партийности - отличительная черта партийца. Именно пролетарская партийность, по мысли В. И. Ленина, не­смотря на дисциплинарное насилие, есть путь к духовной свободе. Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя, поэтому истинную свободу приобретает тот, кто сознательно подчиняется партийной дисциплине, а не бес­партийный индивидуалист, торгующий своим талантом.

Право партии контролировать деятельность своих пе­чатных органов сомнений не вызывает. Но нельзя согла­ситься с правом какой-либо партии диктовать, навязывать свою партийность, свою идеологию всем остальным, бес­партийным членам общества и социальной коммуникации в целом. Это ¾ тоталитарное насилие. Но В. И. Ленин и не претендует в этой статье на тоталитарное коммуника­ционное насилие.

3. Карающий меч диктатуры. Октябрьская революция превратила большевиков из подпольной организации в правящую партию. И мгновенно изменилась трактовка партийности, как и понимание морали. Мораль также ста­ла партийной, «коммунистической».

Выступая на III Всероссийском съезде Российского коммунистического союза молодежи 2 октября 1920 г., В.И. Ленин говорил: «Всякую нравственность, взятую из внечеловеческого внеклассового понятия, мы отрицаем... Мы в вечную нравственность не верим и обман всяких сказок о нравственности разоблачаем... В основе комму­нистической нравственности лежит борьба за укрепление и завершение коммунизма».

Л.Д. Троцкий, в свою очередь, писал: «Общество без со­циальных противоречий будет, разумеется, обществом без лжи и насилия. Однако, проложить к нему мост нельзя ина­че, как революционными, т. е. насильственными средства­ми... Цель (демократия или социализм) оправдывает, при известных условиях, такие средства (курс. авт.), как насилие и убийство. О лжи нечего и говорить! Без нее война немыслима, как машина без смазки».

Двадцатые годы изобиловали революционными без­нравственными проповедями. Так, профессор А.Б. Залкинд в книге «Революция и молодежь» (М., 1924 г.) развивал те­орию особой пролетарской нравственности, «необходимой для переходного периода, для периода обостреннейшей классовой борьбы»:

«Не убий» было ханжеской заповедью, пролетари­ат подойдет к этому правилу строго по-деловому, с точки зрения классовой пользы. Убийство злейшего, неиспра­вимого врага революции, убийство, совершенное организованно, классовым коллективом - по распоряжению классовой власти, во имя спасения пролетарской револю­ции - законное этическое убийство.

«Не прелюби сотвори» - формула неправильная. По­ловая жизнь есть неотъемлемая часть боевого арсенала про­летариата и должна исходить из соображений классовой це­лесообразности. Выбор полового объекта должен на первом месте считаться с классовой полезностью и не допускать элемента грубого собственничества. Позорным и антиклас­совым становится ревнивый протест, если новый половой объект является в классовом смысле более ценным».

Воинствующая пролетарская аморальность захлестнула литературный процесс. РАПП - Российская ассоциация пролетарских писателей - стала ее проводником в лите­ратуре, а службы социальной коммуникации, клубы и библиотеки в том числе, были мобилизованы на идеоло­гический фронт и встали под знамена революционной партийности.

В тоталитарном государстве партийность становится тоталитарно-господствующей, нейтральная беспартий­ность осуждается, а отклонения от партийной линии без­жалостно караются. Что получается в результате?

4.Оправдание лжи: свобода есть рабство. В резуль­тате почти векового учреждения принципа партийности в Советском Союзе был получен чудовищный урожай то­тальной, воинствующей, растлевающей лжи. Ложь стала настолько привычной, что перестала восприниматься сознанием. Справедливо сказал А.И. Солженицын в своей Нобелевской лекции: «Всякий, кто однажды провозгла­сил насилие своим методом, неумолимо должен избрать ложь своим принципом. Рождаясь, насилие действует от­крыто и даже гордится собой. Но едва оно укрепится, утвердится - оно ощущает разрежение воздуха вокруг себя и не может существовать дальше иначе, как затуманива­ясь в ложь, прикрываясь ее сладкоречием». Невольно вспоминается «двоемыслие» в «1984» Дж. Оруэлла, од­ной из максим которого было «свобода есть рабство; раб­ство есть свобода».

В чем конкретно состояло содержание этой лжи? Про­паганда преимуществ советского образа жизни и осуждение пороков загнивающего капитализма, восхваление КПСС и ее вождей и очернение оппозиции, утверждение высоких идеалов коммунистического братства, социальной справед­ливости, освобождение труда и т. д. находились в явном противоречии с обнищанием, бесправием, бездуховностью населения. Революционный заряд марксизма-ленинизма выхолащивался, а диалектическая теория умышленно дог­матизировалась. Не случайно и Сталин, и Хрущев, и Бреж­нев объявляли себя верными ленинцами, постоянно ссы­лались на классиков марксизма-ленинизма.

Догматизация марксизма-ленинизма открывает широ­кие возможности для манипулирования общественным мнением и контроля за обыденным сознанием. Подконтрольность идеологии обусловливает подконтрольность социальной психологии, подконтрольность общественно­го сознания в целом. Готовое, упрощенное, эмоционально преподанное и централизованно внедряемое мировоззре­ние не только легко усваивается массами, но и мобилизу­ет их на действия в нужном направлении.

9.4.2. Тоталитарная схема управления социально-коммуникационными институтами

Прилагательное «тоталитарный» (от лат. целостность, полнота) появилось в итальянском языке около 1925 г., когда Муссолини стал говорить о «тотальном государ­стве», противопоставляемом «гнилому либерализму». В «Энциклопедии Итальяна» в 1932 г. авторы статьи «фашизм Бенито Муссолини и Джиованни Джентиле» ши­роко использовали термин «тоталитарный». Кстати, сло­во «фашист» тоже итальянского происхождения. В Гер­мании о «тоталитарности» говорили в первые годы правления нацистов. Но затем это слово вышло из упо­требления, так как Гитлер предпочитал термин «автори­тарность». В СССР термин «тоталитаризм» был в ходу после 1940 г. в связи с критикой фашизма; в 1970-е гг. дис­сиденты стали использовать его применительно к советс­кой власти. В англоязычных демократиях тоталитарны­ми называли страны с однопартийным режимом, как ком­мунистические, так и фашистские. Во время Второй мировой войны осуждался тоталитаризм Гитлера и Муссолини, во время холодной войны американцы и англи­чане стали клеймить советский тоталитаризм.

В современной науке тоталитаризм понимается как форма диктаторского (авторитарного) государственного управления. Для появления тоталитаризма требуются материальные и духовные средства, которые появляются лишь в индустриальном обществе. Не случайна почти полная синхронность появления на исторической арене фашизма и большевизма - двух «классических» тотали­тарных режимов, наложивших мрачный отпечаток на ис­торию XX столетия.

На Западе пик интереса к феномену тоталитаризма пришелся на 50-60-е годы. В это время появились романы Дж. Оруэлла и Р. Кестлера, научные исследования X. Арендт, Т. Адорно, К.И. Фридриха, К. Поппера, Д.Л. Тулмина, Э. Бжезинского, Р. Арона, Л. Шапиро и др. Исследовате­ли пришли к выводам:

Тоталитаризм представляет собой исторически но­вую форму господства, отличающуюся от старых форм автократии;

Несмотря на внешние различия, есть сущностная об­щность между социал-нацизмом и большевизмом;

Оперируя демагогическими лозунгами и утопичес­кими целями, тоталитарные режимы добиваются массо­вой поддержки, в то же время систематически нарушая права человека и практикуя массовые репрессии.

Различные авторы перечисляют разные отличитель­ные особенности тоталитарных режимов, имея в виду, как правило, два «классических»: германский и советский то­талитаризм. Наиболее существенными признаются сле­дующие отличительные особенности.

1. Тоталитарный (всеобъемлющий) контроль, полное господство идеологической и социально-политической системы над личностью, государства - над обществом; стремление контролировать не только поведению людей, их личную жизнь, но даже их эмоции и мысли. Джордж Оруэлл точно заметил: «Тоталитаризм посягнул на сво­боду мысли так, как никогда прежде не могли и вообразить... Не просто возбраняется выражать - даже допускать - оп­ределенные мысли, но диктуется, что именно надлежит ду­мать». Выдвигаются догмы, не подлежащие обсуждению, но изменяемые по воле властей самым неожиданным образом. Оруэлл пишет о «кошмарном порядке», «при котором Вождь и правящая клика определяют не только будущее, но и про­шлое. Если Вождь заявляет, что такого-то события никогда не было, значит, его не было. Если он думает, что дважды два пять, значит так и есть» (там же, С. 255).

2. Способность добиваться массовой поддержки, сплачи­вая общество (или значительную его часть) вокруг харизма­тического Вождя, ведущего народ к вдохновляющей массы высокой цели. Культ Вождя играет важную мобилизующую роль во всяком тоталитарном государстве. Цели могут быть разными: советский народ строил коммунизм, отстаивая принципы интернационализма, братства трудящихся всех стран; в фашизме (национал-социализме) главенствовали воинствующий расизм и национализм, воплощавшие соци­алистическую идею, в «Майн капф» Гитлер писал, что в от­личие от «буржуазного и марксистко-еврейского мировоз­зрения» в национал-социалистическом «народном государ­стве» значение человека оценивают в «его базовых расовых терминах». Поскольку «вся человеческая культура, все до­стижения искусства, науки и техники», по его мнению, являются плодами творчества арийцев, то именно арийская раса призвана господствовать в мире. Если в марксизме-ле­нинизме двигателем истории признавалась классовая борь­ба, то нацисты видели в этом качестве борьбу наций; если марксизм придерживался материалистического рационализ­ма, то для фашизма характерны иррационализм и мисти­цизм. Однако исторический опыт показал, что массовый культ Вождя достигается не благодаря содержанию предлагаемой им путеводной идеи, а благодаря умелой ее пропа­ганде партийным идеологическим аппаратом.

3. Легитимное, общественно признанное господство одной партии и одной идеологии, опирающееся на мощь государства. В тоталитарном государстве исповедуется одна и только одна идеология в качестве единственно воз­можного мировоззрения. Остальные идеологии отвергают­ся как враждебные, опасные для государства, и их сторон­ники подвергаются репрессиям. Признанная идеология ста­новится подобием государственной религии со своими пророками, апостолами, жрецами, священными книгами, догматами, символами веры, обширным аппаратом пропо­ведников и миссионеров. Создается и содержится за госу­дарственный счет мощный идеологический аппарат, на­правляющий и контролирующий духовно-производствен­ные и социально-коммуникационные институты.

4. Культивирование социально-психологического на­строения воинствующей мобилизованности для отраже­ния происков коварных «врагов народа», для противосто­яния враждебному окружению, для умножения мощи го­сударства, чтобы «догнать и перегнать» передовые страны. Отсюда - шпиономания, доносительство, всеобщая подозрительность, готовность на жертвы, и в итоге - укреп­ление сплоченности вокруг вождя, который служит на­дежной и защитой.

5. Тоталитарные режимы вызывают следующие экономические, политические, социальные изменения в общественной жизни:

в экономике - ликвидация свободного предприни­мательства; огосударствление (полное - при социализме, частичное - при фашизме) материального производства, внедрение централизованного планового управления им; милитаризация экономики;

в политике - сращивание государства и партии, формирование административно-командной бюрократи­ческой системы, имперская внешняя политика;

в социальной жизни - расслоение общества по при­знаку отношения к власти: номенклатура (иерархически организованная правящая элита); партия (резерв номенк­латуры); народная масса - объект принуждения. Апофео­зом тоталитаристских социальных мутаций является но­вый тип человека, известный как «советский человек», или «хомо советикус».

Сближает различные разновидности тоталитаризма схо­жесть их социокультурных корней. Фашистские партии были выпестованы в недрах социалистического рабочего движения, не случайно в название своей партии гитлеров­цы оставили слова «социалистическая» и «рабочая». Та же социальная база была у большевиков. Коммунизм и фашизм утверждают коллективизм, осуждая буржуазный индивиду­ализм, являющийся сердцевиной либерально-демократичес­кой доктрины. Известно, что Риббентроп после возвраще­ния из Москвы в марте 1940 г. признался: «Я чувствовал себя в Кремле словно среди старых партийных товарищей».

Какими средствами пользовался тоталитаризм для са­моутверждения?

Средства утверждения тоталитаризма делятся на ма­териальные и духовные. Материальные средства - это, во-первых, партия «нового типа», состоящая из дисципли­нированных и решительных членов, готовых насилием и трудом, правдами и неправдами самоотверженно добиваться поставленных целей; во-вторых, мощный репрес­сивный аппарат (ЧК, ОГПУ, КГБ, гестапо, СС, СД, конц­лагеря, массовые убийства, «ночи длинных ножей» и т.п.), физически устраняющий противников режима или недостаточно преданных Вождю и поддерживающий атмосфе­ру страха, деморализующую общество.

Духовными средствами тоталитаризма являются:

Идеология, способная укорениться в массовом мен­талитете и заменить закон и нравственность;

Идеологизированные духовно-производственные социальные институты, прежде всего: образование, литература, искусство, философия, общественные науки;

Управляемые партийно-государственными органа­ми коммуникационные институты, а именно: прес­са, радиовещание, кино, книгоиздание, библиотеки, музеи, клубы.

Итак, тоталитаризм вызывает существенные преобра­зования в социально-экономическом и политическом ус­тройстве общества, наглядными проявлениями которых являются: тотальный контроль общественной жизни, мас­совый культ вождя, монополия догматизированной иде­ологии, воинствующий милитаризм. Очевидно, что эти из­менения возможны только при условии превращения со­циально-коммуникационных институтов в «опорные пункты» тоталитарной идеологии, пропагандистские и идейно-воспитательные центры. Тоталитаризм немыслим без мощнейшей пропагандистской машины, располагаю­щей индустриальной коммуникационной базой XX века. Правомерно сказать, что для тоталитарного режима соци­альная коммуникация - одно из его главнейших духовных орудий. Неслучайно школы и театры, библиотечные и клуб­ные учреждения буквально с первых дней советской власти сделались предметами пристального внимания большеви­ков. Можно сказать, что коммуникационные институты Рос­сии оказались в железных объятиях тоталитаризма, вырвать­ся из которых они не могли, а часто и не хотели.

На рис. 9.3 представлена схема тоталитарной индуст­риальной ОКС. Если ее сравнить с либерально-демокра­тической схемой (рис. 9.2), то нельзя не обратить внима­ние на следующие их различия:

Публика в либерально-демократической схеме выс­тупает как равноправный партнер коммуникационных служб, предлагающий последним социальный заказ (субъект-субъектные отношения); тоталитарная схема превращает публику в пассивный объект манипулирования (субъект-объектные отношения);

Монопольным хозяином коммуникационной систе­мы в тоталитарном государстве являются идеологические органы, диктующие подлежащие пропаганде идеи, имена, события и осуществляющие всеобъемлющую цензуру; в ли­берально-демократической схеме подобного хозяина нет;

Либерально-демократическая ОКС строится на ос­нове правовых норм и законов гражданского общества, а тоталитарная система приводится в действие директива­ми руководящих органов;

О партийности – то есть зависимости науки от интересов класса, много писал В.И. Ленин . В сталинские времена подобный подход был продолжен

«Положение первое: партийность науки «Работники педагогического фронта никогда не должны забывать основного марксистского положения о классовости науки, о её партийности. Нужно решительно бороться с вредной идеей единства буржуазной и нашей, советской науки. Обсуждение на сессии Академии сельскохозяйственных наук вопроса о положении в биологической науке со всей очевидностью показало, какой огромный вред приносят раболепие и низкопоклонство отдельных советских учёных перед буржуазной наукой». Эта цитата заимствована из редакционной статьи «Торжество передовой мичуринской науки и задачи советской педагогики», опубликованной в 10-м номере журнала «Советская педагогика» за 1948 г. Сопоставление текстов позволяет утверждать, что эта статья является сокращённым изложением доклада Каирова. Аналогичные формулировки можно найти и в указанных статьях Ривеса, Познанского и Леонтьева , и во многих других публикациях 1948 г.

Принцип «партийности науки», на мой взгляд, является отражением общеполитических установок Советского государства в поведении научного сообщества (как и «партийность культуры» - литературы, живописи, музыки и т.д. - является отражением государственной политики в поведении сообщества «мастеров культуры»). Поэтому в различные исторические периоды он наполняется разным содержанием (в соответствии с изменениями в политике государства). Так, в 20-е и в начале 30-х гг. главным в содержании этого принципа было противопоставление «пролетарской» и «буржуазной» науки (культуры). При этом ведущими критериями «буржуазности» или «пролетарскости» выступили классовая и/или партийная принадлежность того или иного учёного. В это время действие принципа «партийности» в соответствии с тезисом об «усилении классовой борьбы» обращено главным образом внутрь советского научного сообщества. Вспомним хотя бы кампанию борьбы «против менышевиствующего идеализма». Ко второй половине 30-х гг. параллельно с построением «основ социализма» и становлением сталинской имперской политики в содержании этого принципа всё больше начинает проявляться «патриотический» акцент, а его действие направляется вовне советского научного сообщества.

Широкая кампания критики зарубежной науки, развернувшаяся в это время буквально во всех областях знания, имела целью изоляцию советских учёных от мировой науки. Одновременно были приняты и первые административные меры по ограничению контактов с зарубежными учёными. Оборотной стороной этой кампании стало преследование «апологетов буржуазной науки» внутри советского научного сообщества. Именно в это время впервые появляется призрак «низкопоклонства и раболепия». В качестве иллюстрации можно упомянуть кампании против «лузинщины».

После распада союзной коалиции изоляция советского общества от «тлетворного влияния Запада» стала главной целью государственной политики. И не случайно после кратковременного (конец 1945 - начало 1946 г.) забвения принципа «партийности» и оживления международных контактов советской науки в конце 1946 - начале 1947 г. принцип «партийности» окончательно приобретает форму противопоставления «советской» и «зарубежной» науки (культуры). Шумные кампании «борьбы с раболепием и низкопоклонством перед Западом», «утверждения приоритета отечественной науки и техники» «борьбы с безродным космополитизмом» явились результатом приложения к жизни советского научного сообщества нового прочтения принципа «партийности».

Кременцов Н.Л., Равнение на ВАСХНИЛ, в Сб.: Репрессированная наука / Под ред. М.Г. Ярошевского, Выпуск II, СПб, «Наука», 1994 г., с. 90.

Итак. Вот эта вот ветка дискуссии подтолкнула меня к размышлениям о партийности науки. В дискуссии при упоминании мной принципа партийности науки как и следовало ожидать прозвучало - арийская физика. А также последовали призывы к карам чайником и лопатой. Похоже зреют антагонизмы, значит с вопросом следует пристальнее разобраться. По крайней мере предприму попытку осмысления вопроса.

«Партийность, - говорил Ленин, - есть результат и политическое выражение высоко развитых классовых противоположностей», она обязывает «при всякой оценке события прямо и открыто становиться на точку зрения определённой общественной группы».

«…Ни один живой человек не может не становиться на сторону того или другого класса (раз он понял их взаимоотношения), не может не радоваться успеху данного класса, не может не огорчиться его неудачами, не может не негодовать на тех, кто враждебен этому классу, на тех, кто мешает его развитию распространением отсталых воззрений и т. д. и т. д.», - писал Ленин.

Партийность есть высшее выражение классового характера общественной науки, философии, литературы, искусства, - отмечает БСЭ.

Т.е. Ленин делает смысловую отсылку к "выражению высоко развитых классовых противоположностей". Т.е. это надо понимать, что некая часть осознала себя и соответственно стала "частью для себя". Вот о чём надо оговориться - упоминание Лениным именно "классовых" противоположностей (т.е. подразумевающее именно марксистские классы) я понимаю так, что во времена Ленина понятие класса ещё "гуляло". Класс выделялся не только в способах производства, но к примеру в укладах см. например обнаруженные мной в "Развитии капитализма в России". Ещё напомню "мастера и подмастерье" в Манифесте... Тем более, что Ленин в расшифровке понятия говорит об "определённой общественной группе". А группы сами понимаете разные бывают. Это уже потом, позже Ленина когда начались споры о классовой сущности социалистических государств, вопрос определения класса в рамках способа производства стал принципиален. Для себя же я констатирую, что словоупотребление Лениным слова "класс" было весьма широко. И в современном контексте чтобы не запутывать самих себя это слово можно опустить. Просто потому, что его значение изменилось и он стал (по крайней мере в кругу марксистов) выделяться только в рамках способа производства. Т.е. нам следует понимать партийность, как выражение высоко развитых противоположностей. Например если хуту и тутси режут друг друга и слагают боевые гимны, то это несомненно партийное искусство. Искусство части. И соответственно обнаружение национал-социалистами "арийской науки" и "еврейской науки" вполне можно рассматривать в плане понимания партийности науки, коли уж дело дошло до высокоразвитых (и явно осознанных) противоречий в форме второй мировой войны и холокоста. Я полагаю такая трактовка партийности более перспективна, так как даёт возможности например для исследования противоречий в социалистическом и соответственно бесклассовом обществе, исследования межнациональных и межгосударственных конфликтов. Во всех случаях речь идёт об осознавшей себя part .

Но как всем известно коммунисты представляют интересы вовсе не всякой части человечества, а вполне определённой его части - мирового пролетариата, притом даже вне зависимости от того, насколько мировой пролетариат осознал свои особые интересы, противоположные интересам других классов.

Далее - упомянутые википедией со с ссылкой на БСЭ "общественная наука, философия, литература и искусство" несомненно являются надстройками, которые базис по своему обыкновению так и норовит определить. Надстройками над чем? По мнению ряда марксистов - всё это оптом есть надстройка над производственными отношениями, которые являются базисом. Плеханов же к примеру полагал, что есть ещё ряд промежуточных надстроек - в частности упомянутые явления являются надстройкой над психикой общественного человека, которая сама является надстройкой над политстроем, который тоже надстройка над экономическими отношениями, которые в свою очередь опять надстройка над производительными силами.

Итак у нас выходит что-то одно из двух "общественная наука, философия, литература и искусство" являются либо надстройкой либо над политстроем, либо над психикой общественного человека, проживающего в определённом политстрое. Лично мне модель Плеханова кажется красивей. Оставим пока философию, литературу и искусство и сосредоточимся на интересующей нас науке. Итак. Выходит у нас вот что.

Психика общественного человека, проживающего при производственных отношениях капитализма определяет общественную науку. Далее - нужно понять имеется ли под "общественной наукой" только науки об обществе (гуманитарные), либо все науки, которыми обладает общество. Лично я склоняюсь ко второму варианту, ибо как известно "Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя" даже для физиков. Полагаю Эйнштейн вовсе не претендовал на создание некой особой "еврейской физики" её ему принудительно вменили.

С оценкой партийности гуманитарных наук обычно вопросов не возникает. Её чаще всего видят. Но когда речь заходит о естественных науках поднимается сильнейшее возмущение. Более того представители естественных наук часто заявляют, что мол только естественные науки являются собственно науками ибо не зависят от чего-то там. В них истина определяется экспериментом, а не соцзаказом.

Попробуем разобрать это заявление. По сути товарищи утверждают, что "психика общественного человека, проживающего при производственных отношениях капитализма" и "политические отношения капитализма" НЕ определяет(ют) естественные науки. Но это же неправда. К примеру в античном мире многие догадывались об атомах и генах. Но тогда не было ни атомной физики, ни генетики. И атомную физику и генетику определили капиталистические производственные отношения и соответствующая им психика общественного человека. Они (эти отношения) подарили учёным аппаратуру и соцзаказ на соответствующие исследования. Поэтому мы можем смело считать и современную физику и генетику буржуазными науками. Но вот вопрос - отличаются ли чем либо от буржуазной физики и буржуазной генетики пролетарская физика и пролетарская генетика?!

Определять это по классовому происхождению каких-либо учёных очевидно совершенно бессмысленно. Таким образом можно лишь загнать себя в теоретический тупик, как загнали себя сторонники "арийской физики". Понятно, что современные физические или биологические теории вне зависимости от классового происхождения авторов принадлежат к одной формации. В нашем случае капиталистической. Буржуи ставили соцзаказ, буржуазное государство оплачивало исследования даже если "пролетарские" учёные чего-то и открыли. Всё равно это остаётся буржуазной наукой. Так может быть оценивать по стране происхождения науки? Мол в социалистических странах наука пролетарская, а в капиталистических буржуазная? Но это уже неправильно даже с т.з. пролетарской науки - в социалистических странах как бы нет пролетариата. Откуда там взяться пролетарской науке. Там социалистическая наука. И кстати не факт, что более прогрессивная, чем буржуазная. Ибо любой политический режим имеет ту или иную степень реакционности.

А как же определить, какая наука всё таки является пролетарской и соответственно прогрессивной в глазах мирового пролетариата и коммунистов в частности. Лично я предложил бы обратить внимание на четыре пункта.

1. Социальный заказчик исследования.
2. Цель исследования
4. Метод исследования
3. Чем является исследование чем призму будущего (позднего капитализма, либо некого переходного периода). На призму зрелого коммунизма ориентироваться не стоит ибо тогда теряется принцип классовости.

Насчёт призмы... Вот как это делается. Вспомните побольше предсказаний разнообразных футурологов. И представьте, что они осуществились. Машины ездят без водителей. В магазинах раслачиваться не надо, система распознавания сама всё рассчитает. Какие-нибудь социальные баллы и автоматизацию правосудия, дети обучаются дистанционно. Да и вообще, всё что вспомните. И вот представьте, что вы живёте в таком обществе. И вот оттуда взгляните на изыскания конкретного мыслителя. Как он выглядят?

Пример. Левый публицист или блогер совершенно бесплатно, либо на пожертвования читателей (слушателей) на основе изучения буржуазной статистики, применяя классовый подход производит изучение некого явления и делится им с читателями (слушателями). Несомненно это пролетарская наука. Хотя и деформированная (привет троцкистам) разными причинами.

А если тоже самое при тех же условиях делает правый публицист? Его соцзаказчиком не является мировой пролетариат и цели у него отличные от мировой революции. Значит это не пролетарская наука.

Но это всё гуманитарные науки. С ними всё относительно просто. А что же у нас с науками естественными? Считаете они так классово беспристрастны. Ага щас. Когда в биологии проводят исследования по товарно-денежным отношениям у животных, исследования по биологическому неравенству. В физике также регулярно генерируют новые картины мира с соответствующей им философской трактовкой. Классовая война идёт и там. Никакие апелляции к эксперименту не позволяют избавиться от классовой пристрастности исследований.

Так может быть менее одиозные достижения естественных наук свободны от классовой пристрастности. Обычные новые физические законы, никакой картины мира не меняющие или там исследование ДНК кукурузы. Действительно, какая тут классовость у кукурузы. Нет. И такие с виду аполитичные вещи тысячами нитей связаны с породившими их производственными отношениями. Тут и "конвейерная", но оторванная от собственно производства система подготовки специалистов явно влияющая на то в какой форме физический закон предстаёт перед изучающими его, предстаёт ли он в связи с конкретной задачей и вообще, тут и выбор направления приоритетных исследований для биологов. Да и вообще общая обусловленность технического уровня она как бы определяет буржуазную науку.

Я бы порекомендовал противникам классового подхода не воспринимать фразу "буржуазная наука", как ругательство. Она достигла больших высот и ей есть чем похвастаться. И мировому пролетариату есть чему у неё учиться. Но тем не менее классовую сущность этого явления забывать не стоит.

Что же обычно предъявляют сторонником партийного подхода в науке. Кибернетику, Лысенко. Я вообще здесь какой-то хоть сколько-нибудь серьёзной теоретической проблемы не вижу.

Кибернетике предъявляли не изучение самой науки о управлении, а её философское истрактование. В духе осуждённой богдановской ереси. Сейчас это уже вообще ни о чём. Кибернетика благополучно скончалась, породив пару сотен более прикладных дисциплин.

Лысенко. И что можно сказать. Да, явно он сознательно старался соответствовать критерию пролетарского социалистического учёного. Тут и к примеру приоритет науки для народного хозяйства, а не для науки. В чём то он предвосхитил науку. Эпигинетика была открыта позднее, но он использовал её элементы. В каких-то теоретических основаниях своих изысканий он что-то напутал. Да и вообще гением не был. Ну так что с того. Пролетарскость науки вовсе не даёт индульгенции от всех других научных грехов. Короче всё это какие-то несерьёзные претензии. Основная же проблема, которые критики Лысенко озвучивают не столь часто - выделялось мало средств на изучение и развитие генетики. Надо было больше. И исследователям генетики дать другие должности. Ну что тут сказать. Спору из-за денег и власти, столь частому в бюджетных сферах придавать какое-то ключевое теоретическое значение?! Всё это совершенно несерьёзно.

Ну и наконец закончить исследование вопроса принципе партийности в науке мне хотелось бы взглядом в будущее. Я утверждаю, что принцип партийности науки будет актуален и в бесклассовом обществе. Ибо несомненно останутся противоречия. Останутся осознавшие это противоречие части общества. Останется чувство моральной поддержки части, с которой ты себя идентифицируешь. Останется соцзаказ. Но вот вопрос - а окажешься ли со своим принципом партийности на стороне прогресса, это уже другой вопрос. Самый прогрессивный пролетарский учёный не застрахован от того, что в противоречиях грядущего он окажется на стороне реакции. И главными опасными моментами в социальном плане мне видятся в первую очередь вопрос должностей, рабочих мест и особое отношение человека к ним, вопрос противоречий между организаторским и исполнительским трудом, сверхценные сцепки, вопрос "особых отношений" - кстати любви в том числе, вопрос межотраслевой конкуренции. Вероятно есть ещё много других типично социалистических противоречий, которые будут определять партийность науки грядущих социалистических форм. Так что за принцип партийности науки можно не волноваться - он видимо переживёт и капитализм и социализм. Вероятнее всего и саму науку.

Вот собственно и всё чего я хотел сказать.

Владимир Ильич Ленин: гений русского прорыва человечества к социализму Субетто Александр Иванович

5.4. «Партийная организация и партийная литература». Партийность социалистическая против буржуазной партийности

10 ноября 1905 года публикуется статья Ленина «О реорганизации партии», в которой он поставил задачу перестройки партийной работы на основе широкого использования легальных возможностей, завоеванных всеобщей политической стачкой в октябре 1905 года, расширения партийных рядов за счет активных рабочих. 13 ноября появляется знаменитая статья « Партийная организация и партийная литература», в которой Ленин обосновал принцип партийности литературы, против которого резко выступают противники Ленина и ленинизма до сих пор, ломая свои копья, потому что не хотят замечать, что и буржуазная литература, которая якобы является свободной, по мнению этих «критиков», тоже является партийной, только подчиняется она «партийной дисциплине» капиталократии, защищая ее интересы.

« Литература, - писал Ленин, - должна стать партийной. В противовес буржуазным нравам, в противовес буржуазной предпринимательской, торгашеской печати, в противовес буржуазному литературному карьеризму и индивидуализму, «барскому анархизму» и погоней за наживой, – социалистический пролетариат должен выдвинуть принцип партийной литературы, развить этот принцип и провести его в жизнь в возможно более полной и цельной форме» (выдел. мною, С.А.). Он подчеркивал, что для социалистического пролетариата литература не может быть средством обогащения отдельных групп или лиц, не может быть частным делом, независимым от общего дела рабочего класса. Она должна стать составной частью общепролетарского дела, неотделимою от организованной, планомерной партийной работы. Это, конечно, не означает, подчеркивал Владимир Ильич, умаление или ограничение творческой свободы писателя или публициста, наоборот, писал он, безусловно необходимо обеспечение большого простора личной инициативе, индивидуальным склонностям, простора мысли и фантазии, форме и содержанию.

Фактически Ленин противопоставил буржуазной свободе печати, за которой скрывается диктатура «мешка с золотом», о которой еще писал Ф.М.Достоевский в своем эссе в «Дневнике писателя» о «лучших людях», т.е. диктатура капиталократии, действительную свободу литературного творчества, независимую от диктатуры капитала, как необходимое условие борьбы оружием слова за свободу рабочего класса, за свободу всех трудящихся от эксплуатации их труда.

«Это будет свободная литература, потому что не корысть и не карьера, а идея социализма и сочувствие трудящихся будет вербовать новые и новые силы в ее ряды. Это будет свободная литература, потому что она будет служить не пресыщенной героине, не скучающим и страдающим от ожирения «верхним десяти тысячам», а миллионам и десяткам миллионов трудящихся, которые составляют цвет страны, ее силу, ее будущность» (выдел. мною, С.А.) – писал великий гений русской социалистической революции. Значение этой небольшой, гениальной работы нисколько не умалилось за прошедшие 105 лет. Сражение между капиталистической, буржуазной партийностью и партийностью социалистической в литературе, в искусстве, в целом – в культуре продолжается, потому что за этим сражением в XXI веке уже стоит судьба будущего человечества и России: или рыночно-капиталистическая гибель в форме Глобальной Экологической Катастрофы, или Ноосферный, Экологический, Духовный Социализм как форма выживания человечества и дальнейшего его прогрессивного развития в гармонии с Природой.